— Разрешите высказаться начальнику штаба крепости, — объявил Стессель.
В конце стола поднялся плотный и высокий полковник Рейс. Слегка встряхнув плечами, он оглядел присутствующих. Рот его был сжат, губы сложены в презрительную гримасу, бритый тупой подбородок выпирал вперед.
— Набирается духу, — сказал Виррен Лощинскому.
— Он, несомненно, будет говорить против коменданта.
— Состояние крепости более чем печально, оно безнадежно, — раздался, наконец, густой бас Рейса. — В наших руках из долговременных укреплений восточного фронта, имеющих опорное значение для защитников, осталось только третье укрепление. Неприятель усиленно ведет под него минные галереи. Не завтра, так послезавтра последует взрыв. На Большом Орлином Гнезде нет действующих пушек, нет укрытий для стрелков. Эта вершина сейчас под особым вниманием японской артиллерии. Батарея лит. Б разрушена, на Курганной и Заредутной — не противоштурмовые пушки, а выставка разнокалиберных орудий. Что собой представляет сейчас Артур? Нужно ли и в дальнейшем поливать его горы драгоценной кровью прославившихся защитников? Роль порта, как убежища для военного флота, окончена. Порт-артурской эскадры не существует. Помощи мы не дождемся ни с моря, ни с суши. Солдаты больны и изнурены до крайности. Нового натиска всегда свежих войск генерала Ноги они не выдержат. Через пять, много — через десять дней произойдет резня, и, может быть, поголовная. К чему это? Разве этот последний десяток тысяч русских героев ничего не стоит? Разве не лучше сохранить их для будущего? Мы сейчас еще можем получить почетные условия сдачи…
Поднялся полковник Гандурин.
— Господа офицеры, как вам известно, при всех несовершенствах Порт-Артура как современной крепости, при отсутствии легких мортир и пулеметов, при скверно выполненных окопах, мы держались на смекалке и стойкости стрелков, у которых исключительная самоотверженность и притом любовно-сыновнее отношение к своим начальникам. Но что в настоящее время представляет собой солдат? На девяносто процентов в окопах цинготные и больные куриной слепотой. Защитники в окопах стреляют, но еле передвигаются. При внезапных атаках мы уже не в состоянии маневрировать нашими силами, делать «внутренние займы». При вынужденном оставлении окопов мы не сможем унести с собой больных цингой. Больные куриной слепотой заслуживают не меньшего сожаления. Они ночью беспомощны.
— Солдаты бьются удивительно умело, но у них развинчены нервы, — вставил Некрашевич-Поклад. — Им все время, каждый день, мерещится помощь. Но ее нет. Они плачут, потому что у них «на душе тяжело».