Идеальная химия (Элькелес) - страница 4

— Что-то не так, Луис? — спрашивает мама.

— Нет, мэм, — отвечает Луис, вытягиваясь, как солдат, по стойке «смирно».

— Какие-то еще гадости вылетят из твоего boca[5], Карлос? — Мама опускает руку в воду как предупреждение.

— Нет, мэм, — отвечает второй солдат.

— А ты, Алехандро? — Ее глаза сузились в щелки.

— Что? Я пытался их разнять, — говорю я невинно и улыбаюсь своей неотразимой улыбкой.

Мама брызгает водой мне в лицо.

— Это за то, что не разнял раньше. А теперь все одевайтесь и позавтракайте перед школой.

Вот и все, что я получаю за свою неотразимую улыбку.

— Все равно ты нас любишь, — кричу я ей вслед.

Быстро приняв душ, я оборачиваю полотенце вокруг талии и возвращаюсь в комнату. И вижу Луиса с моей банданой на голове — в этот миг во мне все сжимается. Я сдергиваю с него бандану.

— Не трогай ее, Луис.

— Почему? — спрашивает он. Невинные карие глаза.

Для Луиса это бандана. Для меня это символ того, чего больше не будет.

Как, черт побери, мне объяснить это одиннадцатилетнему ребенку? Он знает, кто я такой. Не секрет, что это цвета банды «Мексиканская кровь». Из-за расплаты и мести я оказался там, откуда теперь нет выхода. Но я скорее умру, чем втяну туда братьев.

Я сжимаю бандану в кулаке.

— Луис, не трогай мои шмотки. Особенно вещи с символами банды.

— Мне нравятся красный и черный.

Только этого мне не хватало.

— Если я когда-нибудь поймаю тебя с этим снова, ты будешь сине-желтый — от синяков, — замечаю я. — Понял, братец?

Он пожимает плечами.

— Да. Понял.

Луис выходит из комнаты пружинящим шагом — сомневаюсь, что он действительно понял. Я запрещаю себе об этом думать, хватаю черную футболку из комода и натягиваю старые потертые джинсы. Я завязываю бандану на голове, когда слышу мамин громкий голос из кухни:

— Алехандро, спускайся, пока завтрак не остыл. De prisa[6], поторопись.

— Иду.

Я, видимо, никогда не пойму, почему еда такая важная часть жизни для нее. Мои братья уже уплетают завтрак, когда я вхожу в кухню. Я открываю холодильник и изучаю его содержимое.

— Садись.

— Ма, я просто возьму…

— Ничего ты не возьмешь, Алехандро. Сядь. Мы семья и должны вместе поесть.

Я вздыхаю, закрываю холодильник и сажусь рядом с Карлосом. В том, чтобы быть частью семьи, иногда есть свои недостатки. Mi’amá ставит передо мной тарелку с huevos и tortillas[7].

— Почему ты не можешь называть меня Алекс? — Я опускаю голову и утыкаюсь в завтрак.

— Если бы я хотела назвать тебя Алекс, то не выбрала бы имя Алехандро. Тебе оно не нравится?

Мои мышцы напрягаются. Меня назвали в честь умершего отца — и таким образом переложили на меня ответственность быть главным мужчиной в доме. Алехандро, Алехандро младший, Младший… для меня это звучит одинаково. Все одно — наплевать, кто я за этим именем.