Свастика в белом круге на красном фоне сама по себе была безупречна, но ветер наваливался на неё, будто нехотя, однако упорно и сильно, и всё время изгибая полотнище, искривлял, искажал изображение символа жизни, но перевёрнутого наоборот[27].
Короткая травка лётного поля внезапно перестала стелиться под июньским ветром и замерла. Словно напряжение передалось и ей, траве. И деревья в дальней рощице замерли. Как и флаги, и люди.
Всё застыло в ожидании. Даже ветер стих. И в полной тишине звучало грудное и гулкое подвывание моторов и глохло где-то там, в молодом березняке.
Едва смолкли двигатели самолётов, как, замедляя ход, к спускаемому трапу подкатил сверкающий на солнце полированной краской тёмный автомобиль.
Встречать высоких гостей Германии прибыл президент Финляндии Ристо Рюти. Маннергейм был в серой парадной форме и серой пилотке с поперечным тёмным кожаным ремешком через верх. Широкий золотой позумент на стоячем воротнике кителя сходился с двух сторон к Рыцарскому кресту — в центре на шее. Ровно на сантиметр из рукавов кителя выступали белоснежные манжеты рубашки. Сверкающие высокие голенища сапог плотно обтягивали стройные ноги. Тёмный широкий ремень с портупеей был крепко затянут на поясе.
Маннергейм сопровождал президента. Но как главнокомандующий финской армией, был здесь не менее значимой фигурой, чем тот, кого он сопровождал. Держался, как всегда, самостоятельно, однако, не выпячиваясь, с достоинством и умеренной скромностью.
Позже в своих воспоминаниях он расскажет о дальнейшей встрече с гостями в этот день, а о событиях на аэродроме напишет вскользь, не упоминая себя. Может быть, не считая свою персону главной с финляндской стороны на этапе встречи в аэропорту Иммола. А может быть, не желая подчёркивать то, что и ему довелось прибыть к самолёту германских гостей, несмотря на просьбу Гитлера — не нарушать своё расписание и не встречать его в аэропорту.
Элегантный и подтянутый, в строгом тёмно-сером костюме, президент Рюти был почти на двадцать лет моложе Маннергейма, но рядом с ним не выглядел так. Высокий и статный маршал смотрелся намного моложе своих уже зрелых лет.
Они остановились, не дойдя до трапа самолёта десяти метров. Большой и тяжёлый самолёт поблескивал на солнце, выделяясь серебристо-яркими контурами на широком поле аэродрома. Дверца «ондора» открылась, вышли два рослых офицера охраны и замерли по обе стороны на верхней ступени трапа.
Маннергейм знал, что, возможно, прилетит сам Гитлер поздравить его с днём рождения. Именно сегодня, четвёртого июня, ему исполнилось семьдесят пять. Однако он очень сомневался, что канцлер прилетит.