Ну, вот как раз и то, что чашу переполняет. Его. С треском рухнув наземь, она разлетается на мелкие осколки.
Я не успеваю даже предположить ответа Эдварда, его реакции — всего лишь раз моргаю, — а место напротив уже опустело. Уже остался только один одинокий стул с брошенным на его спинку пальто. И медовый раф на столе рядом.
А сам мужчина здесь, возле моего правого бока. Присаживается перед стулом, уменьшая втрое разницу в росте и становясь ниже меня. Заглядывает в глаза, открывая прямой доступ к своим собственным.
Его запах — того самого горьковатого парфюма — окутывает вокруг меня пространство, мешая сосредоточиться. Само его присутствие странно влияет — под кожей словно электричество. Я больше всего ненавижу мурашек на спине, которые являются несомненным атрибутом кошмара, однако они уже здесь. Больно постукивают крохотными лапками по коже, заставляя замерзнуть в теплом, даже жарком, хорошо отапливаемом помещении.
— Изза, я хочу помочь, — произносит Эдвард, вынуждая все же оторваться от размышлений как поскорее уйти отсюда. И, что самое страшное, в словах нет фальши. Черт подери… нет фальши! Да он издевается!
— Помочь чем? — нетерпеливо спрашиваю, кусая губы. Моменты слабости — самое страшное, что могло сегодня случиться. Это не планировалось вечером откровений или признаний. Это был просто поход в бар за спиртным! Какого черта он все рушит?
— Всем, чем смогу, — не теряя ни уверенности в голосе, ни искренности, серьезно отвечает мужчина, — вам ведь нужда помощь, Изза. Согласитесь со мной.
Шмыгнув носом, я маскирую пробравший наружу полувсхлип за смешком. Язвительным настолько, насколько для человека это возможно.
— Нужна, — резко киваю, растягивая губы в улыбке, — даже больше, чем помощь. Совет.
Каллен мне не верит — ни спектаклю, ни движениям, ни глазам. В его даже просвечивается немного грусти — если так это, конечно, можно назвать.
Но, не теряя вежливости, с какой говорил со мной прежде, немедля отвечает:
— Конечно же.
— Хорошо, — я вздыхаю, неуклюже поправив спавшую на лицо прядку волос, — подскажите, мистер Каллен, как убедить вас оставить меня в покое? Хотя бы на оставшиеся пять дней?
Он мрачнеет. Энтузиазм, всколыхнувший взгляд, потухает, оставляя только парочку угольков. И в лице уже нет прежнего рвения к каким бы то ни было свершениям. Тем более тем, что касаются меня.
— Вас только это интересует — когда вернемся в резиденцию?
Мои слезы, слава богу, пропадают. Тушь не потекла, ни одной слезинки вниз не пробежало, а значит, вечер можно считать удачным. Все последнее время я чувствую внутри себя нескончаемый поток соленой влаги. И если кран открылся, то закрыть его требует недюжинных усилий…