предлагает множество контр-примеров к ней, доказывая, что эта теория может
быть утверждена только ценой значительных исторических упущений.
Наиболее очевидным упущением является отсутствие охоты на ведьм и
дискурса демонологии в анализе укрощения тела. Несомненно, будь они
включены, они бы привели автора к другим выводам. Эти примеры
демонстрируют репрессивный характер власти, обрушившейся на женщин, и
маловероятность соучастия и обмена ролями, которое, по мнению Фуко, 18
существует между жертвами и их палачами в его видении динамики микро-
власти.
Исследование охоты на ведьм также ставит под вопрос допущение теории
Фуко относительно развития «биовласти», срывая с него покров тайны, которой Фуко окружает возникновение этого режима. Фуко регистрирует сдвиг
– предположительно в Европе XVIII века – от власти, основанной на праве
убивать, к другому её типу, осуществляемому через управление живой силой и
её стимулирование, например, через рост численности населения; но он не
предлагает никаких догадок о мотивах сдвига. Однако если мы помещаем этот
сдвиг в контекст возникновения капитализма, загадка исчезает, стимулирование живой силы оказывается не более чем результатом новой
озабоченности накоплением и воспроизводством рабочей силы. Мы также
видим, что поощрение роста численности населения государством может идти
рука об руку с массовым уничтожением жизни; во многих исторических
обстоятельствах – взять хотя бы историю работорговли – одно является
условием для другого. Действительно, в системе, где жизнь подчинена
производству прибыли, накопление рабочей силы может быть достигнуто
лишь при максимальном насилии, так что, по словам Марии Мис, насилие
само становится самой эффективной производительной силой.
В заключение: если бы Фуко изучил охоту на ведьм вместо того чтобы
фокусироваться на пасторских исповедях в своей «Истории сексуальности»
(1978), то он был понял, что такая история не может быть написана с точки
зрения универсального, абстрактного, асексуального субъекта. Кроме того, он
бы признал, что пытки и смерть могут быть поставлены на службу «жизни», или, лучше сказать, на службу производству рабочей силы, поскольку цель
капиталистического общества состоит в том, чтобы превращать жизнь в
способность работать и «мертвый труд».