Стоп! Нельзя терять самоконтроль. В последний раз, когда это произошло, она забеременела и стала матерью-одиночкой.
Ставки были слишком высоки. Если она снова отдаст свое сердце, душу и тело Ставросу, у него будет достаточно сил, чтобы уничтожить ее… и Фредди тоже. Она не могла этого допустить.
Холли вздернула подбородок. Она больше не была невинной девушкой, которую можно было легко увлечь страстными поцелуями или сладкой ложью. Она уже знала о последствиях. Ей нужно было думать о ребенке.
На этот раз Ставрос не сможет соблазнить ее. Если он действительно хочет помочь ей растить сына, если его единственное намерение – быть хорошим отцом, она постарается пойти ему навстречу ради Фредди.
Она будет очень вежлива.
Но больше никогда не пустит его ни в свою постель, ни в свое сердце. Никогда!
Ставрос стоял на террасе, прислонившись к белой балюстраде, нависавшей над утесом. Там уже был накрыл стол на три персоны, но мужчина понимал, что отец не придет.
Он оглянулся на дом своего детства, и его спина покрылась холодным потом. Как же он был несчастлив здесь! Как страдала здесь его мать! Его отец был не просто эгоистом. Он был жесток с ней.
Ставрос жил здесь до восьми лет и прекрасно помнил ссоры матери и отца, после которых Аристид выкрикивал оскорбления, а Ровена рыдала. Наконец, после многих лет эмоционального насилия, мать не выдержала, она объявила, что разводится с ним и возвращается в Бостон.
В ответ Аристид холодно сообщил Ставросу, что тот может либо остаться в Греции как сын богача, либо уехать в Бостон, чтобы стать «никем» и «жалким маменькиным сынком».
Ставрос сделал свой выбор, и отец пришел в ярость. С тех пор они разговаривали лишь однажды, когда Ставросу было семнадццать и он позвонил отцу, чтобы сообщить о смерти Ровены. «А почему это должно меня волновать?» – ответил Аристид.
Стиснув зубы, Ставрос мрачно уставился на море. Солнце садилось, оставляя красный след на фоне темной воды.
Странная ирония судьбы заключалась в том, что он остался жив. А теперь у него есть сын. Он не оставит Фредди одного. Он не оставит Холли одну растить их сына. Но как убедить ее впустить его в свою жизнь?
Секса будет недостаточно. Он чувствовал, как она дрожала, когда он «случайно» прикасался к ней, видел, как она облизывала уголки рта, когда он глубоко заглядывал ей в глаза, словно ожидая его поцелуя. Она хотела его.
Но она ему не доверяла. Она отказывалась делить с ним спальню.
Ее не завоюет ни простое обаяние, ни обычное обольщение. Но что тогда?
Прислонившись к балюстраде и глядя на море, Ставрос глубоко вздохнул. Услышав шум, он обернулся.