— Да, крестный. И мной остались так довольны, что я добился от короля вот этой дарственной.
Преподобный отец пробежал документ глазами.
— Ах, Господи! О, горячо любимая Дева Мария! Все святые рая, какое счастье! Виноградники, растущие на самом лучшем склоне Везувия, виноградники, которые плачут слезами Господа нашего Иисуса Христа. Дай я тебя обниму.
Вендрамин позволил крестному прижать его к своей груди, а затем продолжал:
— Но зарубите себе на носу: об этом подлоге никто не должен узнать, иначе нам всем придет конец. Сейчас я расскажу вам обо всем, что со мной случилось, чтобы в случае чего вы были в курсе.
И Вендрамин поведал крестному о своих геройствах, разумеется, умолчав о том, что монаха не касалось.
Он уже собирался откланяться, когда прибыл гонец от короля и вручил настоятелю бумагу, удостоверяющую передачу монастырю в вечное пользование восхитительного луга.
Преподобный отец и его крестник получили это послание у ворот; вдали, на горизонте уже занимался день, и лаццарони уже просыпались на ступенях домов, где они спали; все братство капуцинов было уже на ногах.
Со слезами на глазах преподобный отец зачитал монахам королевский указ, и признательные капуцины, не жалея животов своих, тотчас же вознесли бурную хвалу небесам.
Курьер по-прежнему оставался в седле, и Вендрамину пришла в голову блестящая мысль.
— Давайте, крестный, чествовать этого всадника и его лошадь, — предложил он.
В едином порыве капуцины бросились к всаднику; наиболее подвижные схватили лошадь за четыре ноги, подняли в воздух, и сотни оглушительных «ура» и «Да здравствует король!» слились воедино.
— К дворцу! — вскричал Вендрамин, и процессия двинулась в путь.
Посреди нее — белый как мел всадник на лошади, удерживаемой за уздцы; вокруг них — лаццарони, монахи, толпа, поющая «Te Deum»[34].
Впереди — крест, за которым сбегали в часовню; вокруг и позади — хоругви.
Повсюду, где проследовала процессия, — буржуа и их жены в окнах; многие выбегали на улицу и присоединялись к кортежу.
Так дошли до дворца, где в честь Его Величества была исполнена серенада, но серенада странная, спетая одними монахами.
Певчие, которые захватили с собой серпенты, протрубили фанфары — гармоничная прелюдия! — и вся толпа грянула восторженный «Salvum fac regem»[35].
Король еще не ложился; найдя герцогиню чрезвычайно болтливой, он чувствовал себя в настроении говорить о любви, и они ворковали всю ночь.
Он подошел к окну.
При виде Его Величества толпа разразилась еще большими овациями.
Внезапно вперед вышел преподобный отец.
— Сир, — сказал он, — не имея возможности поднять на щит религии вашу высокопоставленную персону, я намерен осуществить эту церемонию с лошадью и всадником, которые вас представляют.