Золотой корсар (Нуар) - страница 206

— Да, крестный. И мной остались так довольны, что я добился от короля вот этой дарственной.

Преподобный отец пробежал документ глазами.

— Ах, Господи! О, горячо любимая Дева Мария! Все святые рая, какое счастье! Виноградники, растущие на самом лучшем склоне Везувия, виноградники, которые плачут слезами Господа нашего Иисуса Христа. Дай я тебя обниму.

Вендрамин позволил крестному прижать его к своей груди, а затем продолжал:

— Но зарубите себе на носу: об этом подлоге никто не должен узнать, иначе нам всем придет конец. Сейчас я расскажу вам обо всем, что со мной случилось, чтобы в случае чего вы были в курсе.

И Вендрамин поведал крестному о своих геройствах, разумеется, умолчав о том, что монаха не касалось.

Он уже собирался откланяться, когда прибыл гонец от короля и вручил настоятелю бумагу, удостоверяющую передачу монастырю в вечное пользование восхитительного луга.

Преподобный отец и его крестник получили это послание у ворот; вдали, на горизонте уже занимался день, и лаццарони уже просыпались на ступенях домов, где они спали; все братство капуцинов было уже на ногах.

Со слезами на глазах преподобный отец зачитал монахам королевский указ, и признательные капуцины, не жалея животов своих, тотчас же вознесли бурную хвалу небесам.

Курьер по-прежнему оставался в седле, и Вендрамину пришла в голову блестящая мысль.

— Давайте, крестный, чествовать этого всадника и его лошадь, — предложил он.

В едином порыве капуцины бросились к всаднику; наиболее подвижные схватили лошадь за четыре ноги, подняли в воздух, и сотни оглушительных «ура» и «Да здравствует король!» слились воедино.

— К дворцу! — вскричал Вендрамин, и процессия двинулась в путь.

Посреди нее — белый как мел всадник на лошади, удерживаемой за уздцы; вокруг них — лаццарони, монахи, толпа, поющая «Te Deum»[34].

Впереди — крест, за которым сбегали в часовню; вокруг и позади — хоругви.

Повсюду, где проследовала процессия, — буржуа и их жены в окнах; многие выбегали на улицу и присоединялись к кортежу.

Так дошли до дворца, где в честь Его Величества была исполнена серенада, но серенада странная, спетая одними монахами.

Певчие, которые захватили с собой серпенты, протрубили фанфары — гармоничная прелюдия! — и вся толпа грянула восторженный «Salvum fac regem»[35].

Король еще не ложился; найдя герцогиню чрезвычайно болтливой, он чувствовал себя в настроении говорить о любви, и они ворковали всю ночь.

Он подошел к окну.

При виде Его Величества толпа разразилась еще большими овациями.

Внезапно вперед вышел преподобный отец.

— Сир, — сказал он, — не имея возможности поднять на щит религии вашу высокопоставленную персону, я намерен осуществить эту церемонию с лошадью и всадником, которые вас представляют.