Тимонин бросил на стеллаж очередную подсохшую доску и сел на нее: «Вот так и взялся, и тут же попался. Мир тесен. И плакали теперь мои денежки».
Впрочем, у человека всегда полно дум и много дорог. И Василий Корнеевич до боли в голове стал думать: «Ведь как-то можно спастись! Не в колодце же я, а среди людей, на воле. И ноги есть, и голова тоже».
Подошла Варвара, он глянул на жену печальными загнанными глазами.
— Кто звонил?
Василий Корнеевич промолчал.
— Значит, они? Нашли нас, поганые ворюги.
— Похоже.
— Но кто? По голосу угадал?
— Как угадаешь! Они тоже не дураки. Может, Вадим Капитонов, может, не он.
— Нужно опять звонить, Василий. Этому капитану.
— Конечно. Только надоели мы ему.
— Но он же велел!
— Ни черта мыслями не соберусь, голова, как барабан. Есть у нас государство, но есть ли защита? Или все смешалось, как в лесу: кто кого съест, тот и прав.
— Когда ты новую машину продал, сам же говорил. Вольно стало, как в сказке: никто не ловит. Что хочешь, то и вороти. Рыночная экономика, а на деле — жулик на жулике верхом скачет. Тут уж кто кого объегорит, тот и пан.
В другое время Василий Корнеевич стерпел бы реплику жены, но сегодня съязвил.
— Знаешь, Варвара, когда ты была немая, я малость отдохнул. Так что и теперь не молоти лишнего, и так тошно.
— Ну, как скажешь, — махнула она покорно рукой. — Бабе заткнуть рот, долго ли! Ума тут большого не надо.
И зашагала в контору. Затем оглянулась, сухонькая и до боли знакомая. Долгую супружескую жизнь Василий Корнеевич прожил с ней, как один день. Грех жаловаться, что плохо.
А люди, вот чудаки, меняют жен. Или не от хорошей жизни расходятся и сходятся. Смешат белый свет. Он бы без своей Варвары не протянул и дня. Она — постоянная его опора: всякие недоделанные им мужские дела завершает. Вот и опять оглянулась:
— Ты отсюда, Василий, капитану звони, дома-то у Петровича телефона нет. Да и тянуть не резон, дело такое…
— Иди, старая коряга, будто сам не знаю.
— А ты не обижайся, больше думай! — не унималась Варвара, потому как поняла: наступила критическая минута, и теперь важно не сплоховать. Василий Корнеевич вспомнил ее почему-то молодой, красивой и чрезмерно суетной. И ее штапельное с горошками платье на свадьбе вспомнил. И платок на шее. Как она умела плясать, ходить по кругу лебедушкой. «И к чему этим прожитым временем я морочу себе голову!? — подумал Тимонин. — Може, не к добру?»
По загорелой щеке его пробежала слеза, застряла в куцей бороде. «Ну-у, совсем размяк!..»
* * *
Виктор Коваленко вернулся из ГАИ, жуя на ходу булочку. А глаза светились.