— А ничего. Тебе хоть немного… легче?
— Не знаю.
Звонит мобильник у него в нагрудном кармане. И я вижу, что просто перестаю для него существовать. Он поднимается, смотрит сквозь меня, как сквозь стекло:
— Да, я звонил. Прошу тебя — дай добро на вертолет. Я не хочу больше ждать… Ни часа… Нет, не меньше четырех человек… Эхолот, телекамеру… Главное — свет. Я же говорил, сильное течение, глубина до тридцати, сильное замутнение, видимость почти ноль… Нет, я пойду сам! Добро!
Он уже подтягивает пряжки и застежки кожаной портупеи, когда спохватывается:
— В общем, спасибо тебе за все.
— Ну что ты… В общем, мне это ничего не стоило.
Зажав себя в тиски, я даже целую его на прощание.
В щечку.
Через пару суток, поздним вечером, я сижу на спинке той самой скамьи на набережной. Где я выпендривалась перед ним.
По набережной идут, посвечивая фонариками, Лыков и Ленчик. Освещают меня.
— Ты что тут торчишь как ворона на насесте, Лизавета?
— Ты там был? На яме?
— Да.
— Нашли?
— Да.
— Ну и как они?
— Лучше не спрашивай.
— Ну и куда их?
— А куда всех? В пластик и домой… А дом у них в Москве… И погост, и дом, и все на свете…
— А он?
— Первым на глубину пошел. Ну, скажу тебе, у них и акваланги! Там оцепление стояло из десантуры… на километр. Мужик-то, видно, не простой… А вот машина твоя накрылась: они ее на куски на дне порезали, чтобы добраться… У тебя хоть страховка-то есть?
— Да черт с нею.
Я знаю, что об этом нельзя спрашивать, и все-таки не выдерживаю:
— А он… случайно ничего мне не передавал?
— Да кому мы там нужны, Лиза?
Все правильно.
Лично я — никому.
В следующий понедельник меня делают. «Пакуют», как выражаются эти областные ребята из служб по финансовым преступлениям. Конечно, они тут ни при чем. Служба есть служба.
Но как наш Серега Лыков проспал их и целый микрофургончик с ОМОНом — не понимаю.
Только гораздо позже я узнаю, что его тоже прихватили прямо в ментовке, чтобы не помешал.
С утра ко мне вторглась наша финдама, хотя мне она была совершенно не нужна.
С утра я никак не могу вытурить из служебного кабинета эту самую «бригадиршу» уборщиц, Мухортову. Она таскает пылесос по кабинету бесконечно.
— Что это с вами сегодня, Алевтина? Хватит гудеть! И так все вылизала.
— Зеркальце вот тут еще, зеркальце… — протирает она зеркало усиленно.
Евлалия-Лялька, моя новая помощница, подавая мне расписание дел, удивляется:
— А что это у нас народищу в коридорах, как никогда… И все какие-то незнакомые… А эту… вы тоже вызывали, Елизавета Юрьевна?
«Эта» — это безмятежная Серафима, которая впирается с кейсом в мой кабинет и, улыбаясь, направляется прямо к моему столу.