— Поздно… Уже отобедамши.
— Что ж мне, до ночи терпеть?
— До ночи ты еще не то потерпишь, — ухмыляется она.
Я настораживаюсь.
Если это то, что я уже проходила, то меня ждет общая камера и так называемая «прописка».
И тут срабатывает только одно — всегда бить первой.
Я не могу себе даже позволить думать, что там в Сомове сейчас, без меня.
Впрочем, я почему-то думаю, что из-за меня никто из сомовцев заводиться и не подумает. Что я для них-то успела сделать? А фактически ничего…
Почешут языки и завтра забудут.
А там, оказывается, полный шухер…
Пошла волна.
Докатывается через час и до Плетенихи.
У колодца Гаша в резиновых сапогах, валенках, кожухе, замотанная платком, выкрутив ворот, доливает из колодезного ведра воду в свои ведра, поднимает на коромысле ведра на плечо и собирается отходить, когда к ней, задыхаясь, подбегает местная молодуха.
— Ой, тетя Агриппина, постой. Тут почтарка Нюська с городу приехала… Что сказала-то, что сказала…
— Да уж дельного никогда не скажет.
— Так посадили в тюрьму твою Лизавету… Или еще посадят? Нет… уже… посадили!
— Опять?! — помертвев, оседает на землю Агриппина Ивановна.
А в ментовке у Лыкова полно местного народу, кое-кто, протиснувшись, уселся на стульях и под стеной. Впереди всех парикмахерша Эльвира.
Все сумрачно следят за тем, как Лыков выгребает из своего стола личное имущество, включая поплавки, лески, летнюю фуражку в белом чехле, складывает все в свой чемоданчик, повертев озадаченно пустую бутылку, отправляет ее в мусорную корзину.
— Ну чего вы набежали? Что приперлись-то? Что вам от меня надо?
— Не вопи. Скажи, что делать-то? Ты у нас ментовский главный. Нет, ну среди бела дня… При всем народе… Раз — и нету человека! Никто и охнуть не успел.
— Мы тоже видели… С девчонками… — встревает Танька-Рыжая. — Прямо под мышки ее… Из мэрии… В кандалах…
— Какие там кандалы? Обыкновенные наручники.
— Говорят, она там жутко сражалась, бедная… Графином по башке долбанула губернаторскому холую, который при ней матом выразился.
— А вы, значит, стояли и смотрели? Рты раззявили…
— Сереженька, — скорбно всхлипывает Эльвира. — Так никто и сообразить ничего не успел. Ах, печали-то… У нее ж еще и волосики не отросли… Ну, Лыков, миленький, куда бежать? К кому? Что делать-то?
— Вызывай, Эльвира Семеновна, из Питера «Аврору». Вон, под ихний мосток в губернии. Вот пусть она и долбанет… Из исторического орудия… По ком надо! А меня уже тут нету, поняла?
— Как это нету, майор, когда ты вот он?
— Это тебе кажется. Это не я. Это мираж видимости. А майор милиции Лыков Сергей Петрович только что уволен из рядов… И приказ только что по громкой связи из области по всем райотделам зачитан! За преступное несоблюдение дисциплины, сопротивление приказу, за дискредитацию органов и еще чего-то.