— Слушай, ну ты хоть при нас бывшим начальникам своим позвони… Что они там с нею делают? А то ведь мы и впрямь туда пойдем…
— А ну марш отсюда все! Я сейчас сейф вскрывать буду! С секретными документами… Без посторонних! Ну, подождите вы там где-нибудь… Подождите…
Все покидают кабинет.
Лыков запирает дверь на ключ, открывает сейф, вынимает бутылку водки, стакан, огурчик, наливает стакан.
— Эх, житухес! А все одно… Чего-то ведь хорошее начиналось… По крайней мере, хоть ждать стали… Хорошего… Ну, светлая память вашей служебной автобиографии, Сергей Петрович.
Лыков только-только прикладывается к стакану, когда от мощного удара ногой снаружи с треском распахивается дверь. Врывается злобная до раскаленности Гаша.
— Мент поганый! Куда Лизку увезли? За что?!
— Ну вот… Еще одна… Проснулась…
Растерянный Ленчик влетает из коридора, бросает на стол листок.
— Товарищ майор, Сергей Петрович! Примите мой рапорт. Я немедленно подаю в отставку! В знак протеста.
— Ну ты, мудила-мученик! — не выдерживает Лыков. — Я тебе покажу — отставку! Не имеешь права. Кому-то дело делать надо! Все одно надо, Леонид!
Шапито…
А я уже «прописалась».
Сижу на нарах, как король на именинах. В моем случае — как королева. И конечно, не на нарах. Тут такие стульчики железные стоят, к бетонному полу привинченные. Ну и коечки в два этажа. Я расчесываю щеткой мой ежик на голове. В процессе «прописки» мне засадили под левый глаз, который имеет намерение явно заплыть, но, в общем, я довольна. Из узниц кроме меня тут еще трое.
Двух девиц довольно шлюшного вида я уже поставила мордами к стене, там они и отдыхают молча, распластав лапы по крашеной стенке над головой.
Третья, носорожиха весом с полтонны, фиксатая, с синей от наколок спиной, в изорванном в клочья бельишке цвета лососины, молча и мерно молотит в дверь кулаками.
Отворяется дверь, и входит младшая прапорщица, надзирательница, явно из вольнонаемных. Вся такая новенькая, зелененькая форма, береточка на бровь, бровки щипаные.
— Что тут у вас, девочки?
Носорожиха хрипит прокуренно:
— Слушай, убери ты меня отсюда. Или ее убери, или меня убери. Согласна на одиночку.
— А что такое?
Она с любопытством щупает меня своими глазенышами.
— Ничего особенного, — как можно пренебрежительнее поясняю я. — Просто эта особа захотела снять с меня мои роскошные трусики — они ей понравились — и натянуть на свою задницу, потому как — последний писк. И вообще, махнуться клифтами… А у нее не мой размер… Я ей это постаралась объяснить…
Это прапорщица понимает сразу — одежонку с новичков принято сдирать с ходу. Особенно приличную.