Женившись, Расин стал не только добрым отцом и супругом. Он поддерживал самые тесные и сердечные отношения со своей сестрой Мари и ее мужем, Антуаном Ривьером – мелким чиновником, к тому же человеком незадачливым и явно без деловой хватки. Расин безотказно берется помогать ему во всех неприятностях, не жалея использовать для этого свои высокие придворные связи. Его жена исполняет те мелкие поручения, какие могут быть у провинциальной родственницы к жителям столицы. Но и Мари оказывает семье брата немалые услуги. Под ее надзором в Ла Ферте два года воспитывается у кормилицы одна из дочерей Расина, Нанетта (Анна), и Расин считает, что Нанетту растили лучше, чем остальных его детей (а через кормилиц проходят все – таков обычай). Из Ла Ферте в Париж посылается деревенская снедь – корзинки сыра, кролики. Но главное – Мари связывает Расина с многочисленной родней, о которой он тоже вспомнил, женившись, и к которой испытывает теперь совсем не те чувства, что в юности. Он больше не презирает их, не упрекает в равнодушии; но и родственной нежности в его письмах трудно найти. Кровные связи – это долг, одна из обязанностей добропорядочного буржуа, заботящегося о спасении души путем благотворительности так же, как о приумножении капитала. В сентябре 1685 года Расин пишет сестре такое письмо:
«Я очень сердит на господина Ривьера за то, что он так поспешил продать свое зерно, несмотря на все мои уговоры и старания его удержать. Как бы я хотел, чтобы у вас оказался еще большой запас: вы бы разбогатели, к великой моей радости. Вы хорошо сделали, что купили зерна для нас. Если вам представится случай прикупить нам еще за ту же цену, я был бы очень доволен; но боюсь, что такая возможность сохранится ненадолго.[99]
Что до наших денег, которые остались у вас, то я прошу вас хранить их на случай надобности, и прежде всего брать из этой суммы для помощи тем нашим бедным родственникам, которых вы сочтете в том нуждающимися при нынешней дороговизне. И даже если вы знаете каких-то других бедняков, которые, на ваш взгляд, оказались в крайней нужде, я прошу вас не отказывать им ни в чем. Тут я во всем полагаюсь на вас и вовсе не буду вам пенять, если вы раздадите слишком много».
При всем том, Расин готов оказывать помощь бедным лишь при условии, что они остаются в рамках благопристойности. Сама бедность должна быть прилична и по-своему респектабельна – и никак не компрометировать благодетелей. Расин не скрывает раздражения, описывая сестре такой случай: «Кузен Анри явился сюда; он выглядел как нищий и сказал моей жене, при всех слугах, что он мой кузен. Вы знаете, что я никогда не отрекаюсь от своих родственников и стараюсь им помогать; но признаюсь, что когда человек, доведший себя до такого состояния, является сюда последним оборванцем и заставляет нас краснеть за него, – это уж слишком. Я поговорил с ним так, как он заслуживает, и сказал, что вы бы не позволили ему нуждаться ни в чем, если бы видели в этом прок, но он ведь пропивает все, что вы из милосердия ему даете. Я все-таки дал ему кое-что, чтобы покончить с этим. Прошу и вас помогать ему понемножку, но так, словно это исходит от вас. Я охотно пожертвую какую-то сумму в месяц, чтобы вытащить его из нищеты».