говорю? – обратился он к штундистам.
– Так-то так, – ответил нерешительный голос Ульяны, – да не в одном обирательстве дело…
– А что, ты разве тоже их веры будешь? – спросил с любопытством староста.
Валериан засмеялся.
– Нет, мая вера другая, – сказал он. – Да я не о своей вере говорить пришел. Скажите, –
обратился он к штундистам, – как Лукьянова семья осталась? Не нужно ли помочь? Коли что
понадобится, дайте знать. Мы с отцом всегда рады.
– Спасибо тебе, барин, на добром слове, – сказала Ульяна. – Мы знаем, что вы до нас
добрые. Только уж ты будь спокоен; мы сами справимся. Кого, кого, а уж Лукьянову семью мы
не оставим в нужде.
– Это ты хорошо говоришь, – сказал Валериан. – Нужно друг за дружку стоять; не только по
вере, но и всем. А все же, коли понадобится, милости просим.
Он кивнул головой Ульяне и ушел, оставив толпу еще в большем недоумении, чем прежде.
У отца Василия тем временем накрывали на стол и собирались угощать нежданного и не
особенно желанного гостя.
Перед обедом Паисий заперся с хозяином и имел с ним объяснение, от которого отца
Василия бросало и в жар и в холод. Паисий выговаривал ему от имени архиерейского правления
за невзнос обычной дани и от своего – за то, что он так распустил свою паству.
– Ведь за всех малых сих, тобою пасомых, ты ответишь перед Богом, – донимал его
молодой попик. – Горе человеку, через которого проходит в мир соблазн. Помнишь, что о таком
человеке в Писании сказано? Лучше ему камень на шею да в воду, ибо Содому и Гоморре легче
будет на том свете, чем такому человеку. Понимаешь, отец, чем это пахнет, а?
Отец Василий только закатывал глаза и сокрушенно вздыхал.
– А разве это не соблазн, что у тебя еретикам такая' воля, что православные их покрывают?
Разве так надлежит пастырю, который печется о своем стаде? Что ты Богу ответишь, когда он
тебя спросит, что ты сделал с тем, кто тебе доверен был?
Отец Василий даже застонал: на этом свете за все отвечай перед архиереем, "а том – перед
Богом! Просто хоть камень на шею, да и в воду – и то впору.
– Ох, отец Паисий, не знаешь ты здешнего народа!- проговорил он. – Разве с ними
сообразишь? Ты им о том, чтобы порадели о вере, а они свое: наше, мол, дело сторона. Подати,
мол, платим исправно и все повинности исполняем, а там пускай себе идут в геенну огненную,
коли им любо. Это уж их дело. Мы за них, мол, не ответчики. Ну что с таким народом будешь
делать? – закончил отец Василий, разводя руками. '
Паисий бросил на него взгляд, полный презрительного сожаления.
– Как – что будешь делать? – сказал он. – А ты наставь, объясни. На то ты отец духовный.