3. Альберт Великий (Альбертус Магнус), среди европейских схоластов уступающий в славе только Фоме Аквинскому, в своих «Астрономических воззрениях» повторяет Аделяра, упоминая об «Ариме, где отсутствует широта».
4. Роджер Бэкон обсуждает не только подлинный и традиционный Восток и Запад, но даже Арим, существующий в двух ипостасях: один — «под земным экватором, другой — под небесным». Он полагает, что Арим находится в центре мира, но не реального, а легендарного.
В другом месте своего труда Бэкон, первый английский ученый, занимавшийся точными науками, допускает, что Вершина мира не отстоит ровно на 90 градусов от востока, несмотря на то что ее туда поместили математики. И все же, утверждает он, в этом нет противоречия, ибо сторонники теории «рассуждают об известном им обитаемом мире сообразно с истинным представлением о широте и долготе», и это «истинное представление» не столь отлично от того, что сложилось у Плиния и других путешествовавших. Долгота обитаемого мира составляет более половины всей окружности земли. Эти слова, воспроизведенные в сочинении «Образ мира», принадлежащем перу кардинала Питера Эйли (1410 г.), стали известны Колумбу и способствовали формированию его представлений о форме земли («в виде груши»), о земном рае и окружности земли — столь Чудовищно сжатой, что на ней практически не осталось места для Тихого океана[8].
Вернемся к арабам. Мы могли убедиться, что они не просто следовали теориям древних греков, опровержению которых мог послужить их собственный опыт завоеваний на Дальнем Востоке, но усугубили ранее существовавшие заблуждения, поставили предрассудки на место знаний и завещали христианству полуфантастическую карту мира. Нам остается лишь проиллюстрировать их основной недостаток — излишне пылкое воображение — рядом конкретных деталей.
1. Птолемеево представление об «обитаемой части мира», составляющей ровно половину долготы земного шара, так же как и Пятикнижие, было воспринято мусульманским миром буквально с того момента, как при дворе Альмамуна (813–833) начались занятия наукой. Но по мере того как халифы-завоеватели открывали на востоке земли, простирающиеся далеко за пределы, очерченные Птолемеем, нужно было во имя неприкосновенности его теории уменьшить ту единственную часть суши, которая полностью описана в его карте: «К несчастью, на западе не обнаружено новых стран, которые могли бы уравновесить это сжатие». Ко времени Массуди, т. е. к X в., факты и теория оказались в безнадежном противоречии.
2. Что касается очертаний Африки, то арабский мир, как правило, следовал теориям Птолемея, однако в эпоху Массуди у наиболее просвещенных его представителей находили некоторый отклик отчасти агностические воззрения Страбона, либо наблюдалось стремление создать новую теорию, отвечающую известным фактам. Это проявлялось в том, что позднейшие составители карт обрубали Африку у мыса Нон или Бохадор и мыса Гуардафуи и оставляли все прочее «Зеленому морю тьмы» либо, подобно Массуди, изображали огромный Южный континент, отделенный от Африки узким проливом, который соединял Западный океан с морем Ха-басха, находившимся у побережья Абиссинии или Индии. И в том и в другом случае Африка представлялась в виде острова.