Текинцы гикают, кричат: «Ур! Ур!», пассажиры от души рукоплещут. Паровоз даёт длинный прощальный гудок, набирает скорость. Всадники придерживают коней, отстают. Пассажиры возвращаются на свои места.
Прощай японская земля,
Прощай японочка моя!
Я еду в дальние края,
Где меня ждёт моя родня!
Третий класс гудит песнями. За дорогу успеют надоесть и «Из-за острова на стрежень», и «Сидел Ермак, объятый думой», но всё ещё в великом почёте песни незабытой русско-японской войны: «Тоска по Родине», «На сопках Манчжурии».
Плацкарт битком набит разношёрстным людом. Здесь трудовой фабричный народ, рабочие-железнодорожники, военные рядового состава, но, в основном, крестьяне-переселенцы. Все стремятся в Закаспий, как Ветхозаветные беженцы из Египта в Землю Обетованную. Все надеются на лучшую жизнь, на счастливую долю. Может, у кого-то и сложится.
На сундучках и фанерных чемоданчиках, устланных газетами от «Санкт-Петербургских Ведомостей» до Владикавказского «Терека» и Закаспийского «Асхабада» разложена нехитрая закуска: огурцы, помидоры, зелёный лук, свежая брынза, редиска, початки варёной кукурузы, чёрный хлеб. Разливается по кружечкам вино столовое номер три, водочка закусывается каспийской копчёной селёдкой-заломом, заедается варёной картошкой, щедро политой новым, ещё не знакомым русским людям, хлопковым маслом. Проводник не успевает разносить кипяток. Здесь пьют чай и те, кто в России его и не пробовал.
Разговоры просты: о новом для переселенцах климате, о продуктивных культурах, нравах местного населения, норове администрации, правах, налогах, льготах, ссудах.
— Как? Просто, без отдачи целых сто рублей могу получить на постройку дома?
— Не на человека, на семью. И не просто так, но в случае, ежели задумаешь вернуться назад, в Россию, то вернуть будешь обязан эти деньги.
— Здорово. В России в деревне на сто рублей не дом, дворец построить можно. Я лучше денежки придержу, а дом и так построю, лучше чем в деревне. Здесь камня и глины прорва. Были бы руки! Ба! Так надо Ваньку нашего срочно женить! Две семьи — две «Катеньки»!
Мелкие коммивояжёры, чиновники, трудовая интеллигенция во втором классе. Здесь разговоры иные, о собственных делах предпочитают помалкивать. Темы самые занудливые: политика, мир, война, коррупция, взятки, Романовы, Столыпин, Георг Пятый, Франц Иосиф, Вильгельм Второй, Кшесинская, Толстой, et cetera…
Первый класс встречает пассажиров запахом духов «Букет Императрицы», горячего кофе, шоколада, дымком дорогих папирос «Герцеговина Флор».
Открывая из тамбура тугую дверь в вагон-ресторан, Александр Георгиевич Кудашев столкнулся со стремительно выходящим совсем ещё юным прапорщиком от инфантерии. Молнией резкая боль пронизала левую, прострелянную с переломом кости, руку. Всего лишь на мгновение Кудашев не смог сдержать гримаску боли.