Каждый: путник, гость, житель, — приближаясь к замку, любовался внушительной красотой крепости, воздвигнутой в согласии с горным фоном. Вот и герцог с удовольствием осматривал свои владения.
Копыта лошадей застучали по доскам моста, перекинутого через глубокий ров. Мост на трех опорах поднимался к воротам. Они были распахнуты, но любое движение в длинном затененном проходе под башней прекратилось в ожидании проезда его светлости. Наблюдатели увидели отряд задолго до того, как он приблизился к мосту.
— Граф! — обратился к Приэмму герцог. — Опросите жителей деревень: замечали там орланов, или наш первый? Хорошо бы понять, почему он залетел сюда. Разве в горах мало добычи?
Отряд, проехав под башней, попал на площадь, где выстроился гарнизон. Казармы находились здесь же внутри крепостной стены, времени для сбора требовалось немного. Громм Эдуан оглядел воинов, похожих на частокол своей неподвижностью, выслушал доклад начальника стражи и направил коня к цитадели. Приэмм Солоу остался выполнять приказ. Уже отъехав на значительное расстояние, герцог услышал многоголосый шум. Ратники обсуждали появление гигантского орлана в предгорьях. С этими птицами связано множество предрассудков. О них говорили, как о предвестниках счастья, мало кому приходило в голову остерегаться их когтей. Будет лучше, если жители узнают о грозящей опасности. По крайней мере, станут внимательнее следить за детьми и животными, а не любоваться чудесной птицей, рискуя поплатиться за беспечность.
Взбежав по ступеням крыльца к предмостной башне, герцог остановился. Боковая дверь, ведущая в часовню, была закрыта не плотно. Послышались быстрые шаги и через секунду щель исчезла. Что это за любитель помолиться в неурочный час? Громм взялся за ручку, потянул. С той стороны держали.
— Откройте! — приказал. — Что за шутки?
Дернул сильнее. Дверь распахнулась, демонстрируя тускло освещенное лампадами помещение. Молодая простолюдинка попятилась, вскинув руки, точно надеялась защититься от удара. Герцог шагнул за ней, оглядывая часовню, нет ли еще кого. Девушка была одна. Она справилась с испугом, опустила руки, принявшись мять расшитый красными петухами льняной фартук. Стояла, потупившись, и едва слышно бормотала:
— Простите, ваша светлость. Умоляю, простите.
— Кто такая?
— Татэ, — ваша светлость, ответила незнакомка. Лицо ее стало настолько бледным, что могло соперничать с лунным диском в туманную ночь.
— Вижу, что тебе известно о запрете посещать замок посторонним. К кому пришла?
Татэ еще сильнее наклонила голову.