И снова, спустя годы, вооружённый этими знаниями, я написал удачный учебник по оптике (Берлин, 1933 г., на немецком языке),
а много лет спустя — другой учебник совместно с Е. Вольфом (Лондон, 1957 г., на английском языке).
Это показывает, что для написания полноценной научной книги нет нужды специализироваться в данной области,
необходимо лишь схватить суть предмета и потрудиться в поте лица.
Меня никогда не привлекала возможность стать узким специалистом,
и я всегда оставался дилетантом даже в тех вопросах, которые считались моей областью.
Я не подошёл бы, вероятно, для современных методов научной работы, ведущейся коллективами узких специалистов.
Философский подтекст науки всегда интересовал меня больше, чем её специальные результаты.
Я слушал лекции по философии, например лекции Эдмунда Гуссерля в Гёттингене,
но не примкнул ни к его, ни к какой-либо иной школе.
Из числа молодых учёных, с которыми мне приходилось встречаться, я хотел бы упомянуть лишь двоих.
Константин Каратеодори, грек по происхождению, был блестящим математиком.
Мы обсуждали с ним наряду с другими вещами тот странный факт, что весьма абстрактная научная дисциплина — термодинамика
— была разработана на основе технических концепций, а именно на концепции «теплового двигателя».
Можно ли было этого избежать? Несколько лет спустя Каратеодори нашёл новый точный прямой подход к проблеме:
он опубликовал его в журнале «Mathematische Annalen» в весьма общей и абстрактной форме, но работа эта была едва замечена.
Пятнадцать лет спустя я сделал попытку популяризировать его теорию в статье, опубликованной в «Physikalische Zeitschrift»,
применив более простой подход, но попытка не имела успеха.
И только теперь, через пятьдесят лет, стали появляться учебники, в которых используется этот простой привлекательный подход.
Другим человеком, повлиявшим на мою научную работу, хотя и в негативной форме, был Иоганн Штарк,
позднее получивший Нобелевскую премию за открытие доплеровского эффекта в каналовых лучах
и эффекта расщепления спектральных линий в электрическом поле.
Потом он читал физику и вёл курс по радиоактивности.
Я пытался посещать его лекции, но форма изложения не удовлетворяла мои математические вкусы, и я прекратил посещение лекций.
В результате я никогда не изучал ядерную физику как следует и не мог принять участия в её разработке.
Я опубликовал лишь одну (неплохую) работу об альфа распаде (1929 г.).
Другим последствием этого было то обстоятельство, что я не принял участия в работах,
связанных с делением ядра и его приложением к атомной бомбе.
Это позволило мне рассматривать этические и политические вопросы, относящиеся к этой проблеме,
с позиции незаинтересованного объективного наблюдателя.