– Что ты возишься там? – Спросил голос сверху.
– Здесь труп, – ответил перс и, сморщившись, закрыл нос рукой.
– Труп? Тащи его сюда, что стоишь?
– Сам тащи! Это омерзительно.
– Что у вас там происходит? – Послышался второй голос.
– Господин, Керуш говорит, что там труп.
– Труп? Как труп? Ублюдки! Немедленно вытаскивайте его наружу!
Перс, проклиная триерарха и свою работу, схватил тело юноши за ткань дорогой туники, которая, впрочем, тут же расползлась на две части и потащил по полу трюма к люку. Затем он обвязал его тело веревкой и его подняли наверх.
– Дерьмо! – Рявкнул Дэрэявэхуш. – Идиоты! Мерзавцы! Вы погубили мой товар! Вы хоть знаете, сколько денег я за него заплатил?! О боги, боги!
Он вытащил палку и ударил её по голове одного из матросов. Затем наклонился над телом Аристона и разочарованно закрыл лицо рукой.
– Уберите его, – приказал он.
Двое матросов взяли юношу за руки и потащили по деревянному полу к борту, чтобы выбросить в море. Но тут юноша застонал.
– Господин! – Крикнул один из них.
– Ну что ещё? – Спросил недовольно Дэрэявэхуш, который направился к себе на мостик.
– Он не сдох, – ответил он.
Триерарх подбежал к Аристону и наклонился над ним.
– Немедленно накормить и привести всех в порядок, – приказал капитан. – Чтобы уже завтра мой товар был в наилучшем виде, ему же, – он указал пальцем на Аристона, – уделите особое внимание.
Юноша приоткрыл веки и, осознав своё поражение, поражение того, что не смог победить жизнь и так и не увидел старушку-смерть, тут же закрыл. Он не умер. Он всё ещё жив. «К сожалению или счастью».
Вереница пленников брела по мощёным дорогам Рима, связанные между собой общей грубой верёвкой и общей…судьбой. Яркое италийское солнце пекло незащищённые головы девочек, сжигая их тёмные волосы. Одежда их была в ужасном состоянии, поэтому многие из них были совершенно нагими. Но никакого смущения и позора они, кажется, не испытывали. Наверное, оттого, что они уже давным-давно смирились со своей участью.
Среди прекрасных девушек шёл мертвец. Он был выше их и те граждане Рима – квириты26*, которые проходили мимо, тут же невольно обращали на него своё внимание. Он отличался среди остальных. И даже не в том смысле, что являлся мужчиной. Нет. Его взгляд, походка, несмотря на слабость и болезнь, выдавали в нём аристократа. Он смотрел с ноткой высокомерия, с приподнятым гладким подбородком и прямой спиной. Казалось, этот человек не сломлен судьбой и не собирался сдаваться.
На тех римлян, которые неприлично тыкали в пленников пальцами, юноша не смотрел. Он испытывал отвращение и презрение к этому народу. Он ненавидел Рим. Его виа