Рита дернула головой, пытаясь выбросить все эти розово-сладкие, точно зефир, мысли, от которых она неудержимо глупела, и пошла в детскую — проверить Арсения.
Тот и правда еще спал, тихонько посапывая. Одеяло валялось в ногах. Рита аккуратно расправила его и укрыла крепкие голые ножки. «Не забыть постирать Арсюше пижаму», — напомнила она сама себе.
Малыш спал еще целый час, и Рите казалось, что она давно так прекрасно не проводила утро: постояла под душем (правда, немного нервно, ей все время в шуме воды чудился плач ребенка, и она дважды даже выскакивала из ванны и приоткрывала дверь, чтобы проверить), потом неторопливый завтрак и даже полностью выпитая чашка чая, а не как обычно — пара суетливых глотков, а допиваешь свой чай только через полчаса и то, полностью остывший. Зато в это утро удалось не только насладиться едой и чаем, но и почитать немного и ответить на два рабочих емэйла — просто неслыханная роскошь!
В итоге, когда Арсюша наконец соизволил проснуться, его встретила абсолютно довольная жизнью Рита: относительно выспавшаяся и в хорошем настроении.
Краткий осмотр показал: ребенок здоров. Никаких подозрительных находок в подгузнике, никаких позывов к рвоте, температура в норме, щечки розовеют, а из приоткрытого ротика доносится требовательно-голодное «га-га-га».
— Вот и что это было ночью, а? — риторически спросила Рита у Арсения. — Мы тут с твоим дядей чуть со страха не померли.
Арсюша застенчиво посмотрел на нее сквозь длинные ресницы, став при этом настолько милым, что Рита не удержалась и обняла его, прижав к себе. От него сладко пахло ребенком, и Рита жадно вдохнула этот запах, стараясь не обращать внимание на боль, ворочающуюся глубоко внутри. Она так любила этого малыша, что самой страшно было. Нельзя так любить чужих детей.
— Ты прости, но сегодня придется посидеть на диете, — строго сказала Рита, поудобнее устроив Арсюшу у себя на руках. — Каша на воде, никаких свежих фруктов и сока.
Но тот, похоже, услышал только то, что говорят о еде, и солнечно улыбнулся, став вдруг удивительно похожим на Марту. Кем бы ни был его загадочный отец, на внешнем облике ребенка его гены никак не отразились. Как будто подруга просто умудрилась отпочковать от себя свою маленькую копию: белобрысую и голубоглазую. Хотя оттенок глаз у малыша все же был другим, не таким, как у мамы. У Марты глаза казались очень светлыми и прозрачными: такой нежно-голубой цвет с уходом в серый оттенок, а у Арсения глаза были такими ярко-голубыми, что оставалось только пожалеть всех тех девушек, чьи сердца он разобьет, когда вырастет.