– Нет, – серьезно ответил сантехник Анатолий. – Этим я не занимаюсь. Я работаю только за валютные рубли. Ко мне очередь на три месяца. Я думал, дядя Вася вам сказал и вы имеете валюту. Но раз вы ничего не знали и валюты у вас нет, то считайте мою работу бесплатной.
Сантехник Анатолий молча оделся, взял «дипломат» с инструментом и ушел, не попрощавшись. Во дворе зашумел мотор. Славик бросился к окну.
– «Мерседес»! – закричал он. – Он уехал на «Мерседесе»! Японские джинсы, «Мерседес»… А я, дурак, хотел в этот ваш биологический поступать…
Спор о будущей профессии семиклассника Славика велся давно. Мать, как следователь, настаивала на юридическом образовании, а отец, естественно, на биологическом. В последнее время перетягивать стал отец.
– Я буду только слесарем-сантехником! – вдруг заявил Славик.
– Выбрось это из головы! – закричала Ира Ивановна.
– Нет! Только слесарем-сантехником! – Он полез в ящик, где хранились слесарный инструмент и гвозди. – Начинаю учиться немедленно. Повешу натюрморт.
Натюрморт «Груши и розы» давно валялся в кладовке, и вот уже несколько месяцев в семье Погребенниковых велись разговоры, что неплохо бы повесить этот натюрморт над кухонным столом (кухня была не железобетонная), однако желающих это сделать не находилось.
– Освободите кухню! – сказал Славик тоном племянника дяди Васи. – Только предупреждаю – работаю за валюту.
Родители вышли. Через пять минут раздался жуткий вопль. Когда чета Погребенниковых прибежала на кухню, Славик с перекошенным от боли лицом прыгал на одной ноге, дуя на свой неестественно белый расплющенный палец. Ира Ивановна кинулась делать ему примочки, окуная вату в рюмку с коньяком, а Виктор Степанович был послан в аптеку за зеленкой.