Франческо отступил, пропуская меня к входу в обеденный зал. Я застыла в дверном проеме, прижав руки к груди. Несмотря на то что я уже не раз рисовала в своем воображении эту картину, мое появление ошеломило их ничуть не меньше, чем меня саму.
Пьеро с молодой женой сидели рядышком. Альбиера оказалась девушкой примерно моих лет, с вытянутым, узким лицом и весьма худосочной. Отец Пьеро, Антонио, возглавлял один край длинного полированного стола, а его супруга Лючия — другой. Престарелый дед Пьеро сидел рядом с пустым сиденьем, без сомнения предназначенным для Франческо. Старик неприязненно уставился на меня.
Несмотря на серьезность момента, мое внимание отвлекло гораздо более важное для меня обстоятельство: плач Леонардо раздавался теперь поблизости, в комнате наверху. Мне нужно было как-то обратиться к Пьеро и его отцу, но, едва я раскрывала рот, как новый приступ оглушительно-надсадного визга мешал мне осуществить задуманное.
Антонио вскинул подбородок, и его супруга вместе с невесткой без лишних слов покорно отодвинули стулья и встали. Но я желала, чтобы они посмотрели и послушали, что здесь произойдет. Они обе были женщинами, как и я, и должны были понять, что за необходимость заставила меня посягнуть на их покой в их собственном доме. Антонио жестом уже выпроваживал их вон из залы, но я твердо решила высказать все, что считала нужным, до их ухода.
— Посмотрите же на меня! — выкрикнула я и широко развела руки. Весь мой корсаж пропитался молоком. Я сверкнула глазами на Пьеро:
— Послушай, как плачет наш сын!
Альбиера, стоявшая рядом с ним, поморщилась, но я еще не исчерпала свои аргументы.
— Это меня зовет Леонардо! Вот она я. Его нужно покормить. Вы обязаны позволить мне накормить его!
Антонио сидел неподвижно, словно кол проглотил, сжав зубы и не обращая внимания на умоляющие взгляды Пьеро.
— Выстави отсюда эту шлюху, Франческо, — хрипло велел старик.
— Дедушка, пусть она выскажется, — дрожащим голосом попросил тот в ответ.
— Отведите нам место на чердаке, — не отступала я, — или где угодно. И больше мы вас не побеспокоим.
Никто по-прежнему не проронил ни слова.
— Прошу вас, допустите меня к нему!
— Как ты осмелилась так по-разбойничьи ворваться в мой дом?! — рявкнул на меня Антонио.
Теперь я ясно увидела, почему хозяина дома боятся даже его собственные сыновья.
— Я успокою его, — обратилась я к Пьеро напрямую, дерзко пренебрегая старшим в их семействе. — Ты разве не этого добиваешься?
Ответ был очевиден, но малодушный Пьеро страшился произнести его вслух. В конце концов я решилась поставить Антонио и старика перед простой очевидностью, которая одна и помогла мне преодолеть страх перед ними.