Джек придержал перед ней открытую дверь, и она нечаянно задела его, ощутив запах лаванды. Вместе с ним на нее обрушились воспоминания. Сэди невольно замерла на пороге: вот она моет ему голову, а за окном ванной комнаты весело щебечут птицы вот утыкается лицом в ложбинку между его плечом и шеей, они оба тяжело дышат вот их тела переплелись, они крепко обнимают друг друга, занимаясь любовью. Этот запах когда-то означал для нее любовь и чувство защищенности.
Сэди повернулась к нему. Только Бог видел, какое у нее выражение лица. Если бы Джек не бросил ее… Как бы обернулась их жизнь, если бы он решил, что жена для него важнее, чем возможность что-то доказать его деду?
Он внимательно посмотрел на нее из-под густых ресниц, словно что-то припоминая.
— Отлично выглядишь, Сэдимун.
Раскаяние, прозвучавшее в его голосе, просто обезоружило ее. Она зажмурилась, сердце сладко заныло. Он помнит! Конечно, помнит! Сэдимун — одно из ласковых прозвищ, какими он называл ее, и часто говорил, что она — его луна и звезды.[1] (Конечно, ему было всего восемнадцать, когда он в первый раз назвал ее так. Поэтому надо было быть полной дурой, чтобы поверить в искренность его слов. И еще большей идиоткой, чтобы использовать это прозвище в качестве новой фамилии.
— Теперь ты меня вспомнил, да?
Его лицо раздраженно скривилось.
— Старался забыть изо всех сил, но не получилось, к сожалению.
Сэди пропустила его реплики мимо ушей. Для ее бедного сердца в этих словах заключалось признание, что он был не в силах выкинуть ее из памяти просто так. Впрочем, и она тоже.
— На тебе чудовищная шляпка, — пробормотал он в ответ на ее молчание. — Ты верна себе, дорогая.
— Что ж поделать, за время твоего отсутствия я не изменилась, — сказала Сэди резче, чем хотела.
Теперь он заговорил без тени юмора.
— Я вернулся домой и увидел, что тебя нет.
— Ты первым бросил меня. Неужели даже этого не помнишь?
Между бровей у него снова появилась складка.
— Я уезжал, чтобы заработать и устроить нашу жизнь.
— Судя по всему, ты преуспел. Но только для себя. Когда стало очевидно, что я тебе не нужна, пришлось позаботиться о себе самой.
— Я сожалею.
На мгновение Сэди показалось, что она видит настоящую боль у него в глазах, и эго пронзило ее до глубины души.
— И это все, что ты можешь сказать мне?
Джек отвернулся, но ей удалось увидеть выражение его лица. У него был такой вид, словно ему дали пощечину. Как бы, интересно, он среагировал, если бы она рассказала, почему действительно уехала? Об этом можно было поведать, если бы ей очень хотелось сделать ему больно, а Сэди не могла себе позволить опуститься до такой жестокости.