Она положила сумочку и зонт на шахматный столик работы Чиппендейла (отчего Вальд незаметно поморщился), обошла кругом кресло, еще хранящее тепло г-на Х., и устроилась в нем на самом краешке.
Вальд поднял телефонную трубку.
— Алла, — сказал он, — принеси нам два кофе.
— Чаю, с вашего позволения, — сказала дама.
— Один кофе, один чай, — поправился Вальд.
— Одну минуту, Вальдемар Эдуардович.
Вальд опустил трубку и посмотрел гостье в глаза. Что говорить, подумал он. Спросить, как дела? Ясно как. Прямо спросить, зачем пришла? Как-то нетактично. Быстрей бы принесли чай, что ли.
Алла, молодец, зашла едва не тотчас, внесла напитки с пирожными, улыбнулась. Бросила взгляд на каминные часы, нахмурилась.
— Вальдемар Эдуардович, часы отстают. Подвести?
— Я сам.
— Как незаметно время проходит! Уже почти шесть.
— Можешь идти.
— Спасибо, Вальдемар Эдуардович. До завтра.
Опять надо что-то говорить. Впрочем…
Вальд положил в кофе два кусочка сахару, взял в руки чашку, встал из-за стола и, помешивая сахар, начал расхаживать по кабинету.
Вот, например, в чем преимущество такого кабинета. Расхаживать по такому кабинету — логично и естественно. Он как бы сам просит: «Ну, походи по мне хоть немножечко». А что эти пространства? Ходить по ним — тьфу!
— У вас необычно, — заметила Эскуратова.
— Правда? — обрадовался Вальд.
— Я думала, таких кабинетов уже не осталось.
— Хм. — Вальд хотел уже было сказать, что он специально оборудовал этот кабинет, но подумал, что это может выглядеть как некий намек на изменение его позиции, последовавшее за известными событиями, и не сказал больше ничего.
— Вы, наверно, гадаете, зачем я пришла, — предположила Эскуратова.
— Если честно, то да, — признался Вальд.
— В моих глазах, — сказала Эскуратова, — вы как бы преемник моего покойного мужа.
Вальд остановился.
— Простите, — сказал он, — я так неучтив… Очевидно, я первым делом должен был высказать свои соболезнования.
— Считайте, что вы их уже высказали.
Вальд почувствовал некоторое облегчение и вновь принялся расхаживать по кабинету.
— Видите ли, — сказала дама, — с моей стороны это, быть может, совершенно необоснованная претензия…
Она смешалась и умолкла.
— Продолжайте, — дружелюбно предложил Вальд, продолжая расхаживать.
— Во-первых, спасибо, что вы меня приняли вообще. Сейчас, после… после этого, — сказала дама с усилием, — все знакомые отвернулись от меня… Я не была в курсе дел Бориса; возможно, он был в чем-то замешан… но ведь мы общались с женами его знакомых… даже с детьми… по отношению к детям это особенно жестоко…
— Я понимаю, — сказал Вальд.