Рябинин удивился своей усталости — не было ни томительных допросов, ни крикливых очных ставок, ни изнуряющего выезда на происшествие… Весь день тихохонько читал многотомное дело. Неужели сорок лет — возраст? Ему казалось, что теперь он утомится, просиди рабочий день у пустого стола. Но ведь прочёл два тома — с размышлениями, с выписками, с прищуренным вниканием в непонятные почерки…
Он вскочил, прижав пальцами дужки прыгнувших очков. Вспомнил — Иринка просила купить фломастеры. Рисовать рожи, которые выходили такими страшными, что она сама притихала от удивления. До каких часов магазины: до семи, до восьми?
Рябинин торопливо спрятал тома в сейф и схватил портфель, в котором ничего не было, кроме свежих газет да его дневника. Он уже потянулся за плащом, когда телефонный звонок остановил вскинутую руку. Какое-то малое время Рябинин так и стоял с поднятой рукой и ждал: показалось? Перестанут звонить? Ошиблись номером? Но телефон упорно трещал, словно видел, что хозяин кабинета стоит у своего плаща. Можно не подходить. Некоторые следователи так и делали: рабочий день кончился, никого нет. Аппарат не видит…
Рябинин опустил руки, подошёл к столу и взял трубку:
— Да?
— Сергей Георгиевич, хорошо, что не ушли.
— Стою одетый.
— Это пригодится, — пошутил прокурор чуть виноватым голосом, который обдал Рябинина нехорошим предчувствием. — Вам придётся выехать на место происшествия.
— Юрий Артемьевич, семь часов, уже заступил дежурный по городу…
— Всё так, но происшествие в нашем районе, попадёт дело к нам, вернее, к вам. А случай редкий.
— Убийство?
— Нет, кража ребёнка.
— О-о… Я таких дел и не расследовал.
— Вот и попробуйте. Машина сейчас будет, — окреп голосом прокурор.
Рябинин вяло опустил трубку…
Нет, одно дело он расследовал. Мамаша заскочила в магазин, а когда вернулась, то грудного младенца не было. Коляску с ним нашли за два квартала от магазина. Девочки-первоклассницы решили покатать малыша. На розыск и расследование ушло что-то около часа.
Он положил в портфель дежурную папку и подсел к столу…
Мир отодвинулся. Пропала усталость. Отлегли от сердца все заботы. Выветрились из головы два прочитанных тома. И даже семья отошла куда-то далеко, за туманную черту. Даже Иринка с фломастерами… Пришли беспокойство и нервная напряжённость, которые всё и вытеснили.
Рябинин спрашивал других следователей. Волновались многие, объясняя это тем, что на месте происшествия легко упустить важную деталь. Какой-нибудь окурок, какую-нибудь пылинку… Если бы только из-за этого. А расследуя дело, разве нельзя упустить деталь? Да какую там деталь… Ошибиться можно так, что потом век не забудешь. Но ведь не деревенеешь на допросах, нет ломкой сухости во рту на очных ставках, не тянет гастритная боль на опознаниях… Видимо, дело в другом. На месте происшествия следователь работает на виду, под десятком изучающих его глаз. Как артист, А человеческие взгляды — давят.
